«Ни птиц, ни растений, только чёрный лес».
Больше миллиона гектаров земли сгорело на Байкале во время пожаров 2015 года. Города рядом окутывал смог, а в газетах только и говорили, что о сгоревших лесах. И пока одни пытались найти виноватых, другие собрались и поехали тушить пожары своими силами. Так появился «Отряд 15.08». Один из организаторов движения, Сергей Мядзелец, рассказал, как всё началось, и что отряд делает сейчас.
Это был 2015 год. Тогда было страшно, сил не хватало, масштабы пожаров были гигантские, и нужна была любая помощь. Группы собирали из совершенно разных людей. 15 августа на тушения поехала первая группа, меня с ними не было. В это время мы с другом стояли на крыше и смотрели на город, на смог и думали, что надо ехать. В тот момент мы вообще не понимали, что такое лесной пожар. Мы видели какие-то видео, как деревья тушат с самолетов, и всё, но понимали, что действовать надо — ну хоть одну сосну отвоюем, хоть один пятачок.
В городе
Первый выезд состоялся 15 июля 2015 года с участием шестнадцати человек. Стало ясно, что таким количеством с пожарами справиться мы не сможем. Тогда мы сделали группу во «ВКонтакте» и запустили хэштег #яедутушить. В тот момент я еще руководил редакцией информационного портала, и мы запустили информацию там. В итоге у нас получился информационный штаб, который хорошо и быстро раскачал «контактовскую» тусовку. Подключили радио, рекламные сети, и в итоге собрали 120 человек. К этому моменту в леса съездили уже две группы добровольцев, мы с ними связались и объединились.
120 человек нужно было как-то транспортировать. Мы пришли в местную иркутскую автошколу, сказали, что нам нужны машины. И они их без проблем дали. Пришли к владельцу заправок, говорим — едем тушить пожары, а отправить три камаза — это огромное количество денег на топливо. И нам дали бензин. Сеть супермаркетов дала продукты. Конечно, помогли личные связи, но в тот момент все готовы были помогать.
Нам многие говорили: там же политика везде, выборы были на носу. Были те, кто пытался ставить в лесу флаги партий или бизнеса. Но мы сразу сказали: так, ребят, опасная ситуация, давайте ни одного флага здесь не будет. Хочешь — езди, но ни одного флага, и ни одной фразы в газетах о политике или бизнесе чтобы не было. Мы поначалу были очень «колючими» людьми, в то время на нас даже обиделись. Но что было делать? Мы ехали тушить пожары, а не играть в бизнес или политику.
В лесу
Конечно, лесники поначалу нас восприняли в штыки. Собралась какая-то банда людей, а это же зона ЧС и пускать туда гражданских опасно: вдруг что-то случится в зоне ответственности лесника — это статья, до пяти лет лишения свободы. Но потом лесники посмотрели, что мы нормальные ребята, работаем с энтузиазмом — навыков было мало, но зато азарта много! Мы работали на износ и заслужили доверие лесников.
Мотивы у всех были разные. Кто-то поехал, потому что это несправедливо. Кому-то было больно смотреть, как уничтожается природа. Девочки просто рыдали, когда это видели.
Вообще, когда приезжаешь и всё это видишь вблизи, начинаешь относиться ко всему по-другому. Вот копаешь землю, чтобы пожар остановить — устанешь, присядешь, увидишь в земле шишку с орешками, подберешь ее, начнешь орехи щелкать. И тут понимаешь, что это запасы белки на зиму. И этих запасов в лесу выгорело огромное количество, и белки их не найдут, и они умрут от голода, как умрет еще много всякой живности. И тут тебе становится всё равно, как сильно ты устал. Ты встаешь и продолжаешь копать дальше, потому что это страшно.
Разные ощущения на пожаре и после пожара. Деревья стоят зеленые, красивые, хотя у них корневая система выгорела из-за пожара.
Через год приезжаешь, а это всё уже мертвечина: черный лес просто, ни птиц, ни растений, ничего, только ветер дует и крона о крону палками бьется.
Добровольцы и волонтёры: в чём разница
Пожары 2015–2016 года поменяли систему пожаротушения — мы были большой силой, нас собралось почти 600 человек за два года и мы привлекли внимание властей. Стали собираться круглые столы, конференции, поправки в законы начали предлагать, в итоге даже что-то поменяли. Но самое главное — это лично меня спасло, потому что в какой-то момент я потерял цели, ориентиры, и сейчас я их нашел: я хочу развивать добровольческое движение.
Это не волонтёрство, это совсем другая система. Есть у меня в бригаде один паренек, он такой обычный парень, даже пацан, который по понятиям живет. Для него слово волонтер — почти ругательное, он его не любит. А слово активист — это вообще на жаргоне — гомосексуалист. Поэтому мы никого не называем волонтерами. А добровольцем может быть кто угодно — и этот парень, и бизнесмен, и кто угодно.
Я против слова волонтер. К нему вообще приклеился такой образ — студента, который занимается чем-то зеленым, бесплатно, причём не факт, что это эффективно. Им нужна организация — нужно их привезти и увезти, перчаточки дать.
А мы сами организовались, сами приехали, сами все сделали и уехали. И это все на собственные деньги, и даже если мы объявляли сборы денег, приходили в коммерческие организации и просили помощи — мы делали это сами.
Но пожарное добровольчество отличается от всего другого непостоянством. К массовой мобилизации мы готовы, но не прибегали к ней с 2015 года. Потому что для этого нужно точно быть уверенными, что есть пожар, что надо ехать. Сейчас нас сидит 30 человек, готовых встать и поехать, все предупреждены. Пожар возникает — мы созваниваемся, собираемся, а он бац — и уже потушен. Потому что лесохрана тоже работает, высылает людей, работа идет эффективно. А два года назад они действительно нуждались в нашей помощи.
Отряд 15.08
Сейчас отряд 15.08 как таковой не нужен. Но он существует как система: если что — он среагирует, и хорошо, что он есть. Если нужно будет мобилизовать — мы мобилизуем. И все эти ребята, которые есть в составе отряда, уже знают, кто у них связисты, кто медики, и они организуются в нужный момент.
Есть люди, которые ничего не слышали об отряде 15.08. И это нормально. Есть даже такие, кто спрашивают, а сколько вам за это платят, и удивляются, что мы за собственные деньги. Значит нужно дальше работать над просвещением.
Мы хотели создать «Пожарный патруль». Основной принцип был: что бы как можно больше народу знало, как и кому сообщать о том, что есть пожар.
Люди звонят в МЧС, а это не тот телефон, они не отвечают за то, что не угрожает людям и постройкам. Лес — это не их зона, они не обязаны на это реагировать.
И мы хотели рассказать о телефонах, куда сообщать о пожаре в том районе, где ты находишься. И, конечно, хотели, чтобы эти звонки поступали нам, чтобы мы тоже знали, что где-то что-то не в порядке и как-то это контролировать: работают там или нет, хватает сил или нет, нужны мы там или нет. В этом и есть основной принцип «Пожарного патруля». Ну и, естественно, вовлечь всех водителей, кто часто гоняет по трассам, чтобы они помнили, когда видят пожар, кому и куда можно скинуть координаты, описать ситуацию.
Была идея кадетского корпуса и школьного лесничества. Ведь довольно часто поджигателями бывают сами дети. Они играют с огнем, устаивают весенний пал травы и не понимают всей опасности. Мы же думали идеологию поменять: такая же игра с огнем, такие же команды, только против поджигателей. Плюс они могли бы помогать в распространении листовок, когда надо, когда мобилизация.
Сейчас я отделился от руководства отряда и занимаюсь именно темой добровольчества. Я продолжаю ездить на пожары, просто теперь делаю это без одобрения руководства. Когда мы стали организацией (мы официально зарегистрировали отряд в прошлом году), появилось много бюрократии, бумажек, а я это не люблю, не люблю тратить время впустую.
После пожаров 2015 года я нашел свои цели, определил приоритеты, и теперь живу и работаю в направлении, которое важно и близко для меня лично. А если нужна будет наша общая помощь, у нас в базе есть 600 человек. Теперь мы сможем быстро среагировать и эффективнее помочь.