Фотоистория одиночного путешествия по городам Транссиба
Москвич Алексей Абанин в одиночку отправился в путешествие до Байкала на электричках. Он ночевал на вокзалах, ел в придорожных кафе и узнавал города через разговоры попутчиков. Это вторая часть истории, в которой он наконец увидел Байкал после двух недель скитаний. Если вы не читали первую часть, начните с неё.
На электричках до Байкала. День 7
Татарская — Барабинск — Чулымская — Новосибирск
Татарская — Барабинск 08:24 — 10:41
Барабинск — Чулымская 17:23 — 19:49
Чулымская — Новосибирск 20:19 — 22:45
— Васенька, давай посчитай по порядку, как ты умеешь. Ну, давай.
— Три, четыре, пять, шесть, восемь, одиннадцать, тринадцать, девятнадцать. Все. А, и семерка еще там есть, я пропустил.
Еду на Барабинск. Самое время вздремнуть.
Вот обычно в вопросе «ты где?» больше упрека, чем любопытства. Последнюю неделю меня друзья и знакомые постоянно спрашивают «ты где?». И что забавно, в этом «ты где?» нет ни капли упрека, а только любопытство. Всегда бы так.
Так где ты, Леша? Я в зале повышенной комфортности на вокзале города Барабинск за 70 рублей в час, потому что надо срочно и много поработать, благо электричка в сторону Новосибирска пойдет еще не скоро.
В кафе «Виста» за одним столом сидят четыре одинаково гладко выбритых парня, рядом два дальнобойщика и еще тетя какая-то. Все аппетитно кушают и смотрят Россию-1 с репортажем из Алеппо. Макароны разваренные и гадкие, как и должно быть в таких кафе. Пообедал мясом по-французски. Всю французскую часть смахнул с тарелки.
Странное дело, когда вокзал — самое большое здание в городе. Ладно еще самое богатое, пускай. Но взять вот вокзал на станции Кокошкино. Большой такой, блестит весь. А позади его пять разрушенных деревянных дома. И все. И здесь, в Барабинске, тоже больше. Хотя даже пятиэтажки миниатюрные есть.
Безумно хочется провести какую-то корреляционную зависимость между численностью населения города и масштабом вокзала относительно всех остальных зданий. Очень хочется, но не получается. Наверное, если ты живешь всю жизнь в месте, где вокзал больше, чем твой дом и дома всех твоих знакомых, невольно будешь тянуться к этой более успешной жизни — на вокзал. А на вокзале же не поживешь, сразу сядешь в какой-нибудь поезд и уедешь. А возвращаться как-то глупо уже. Да, пусть такая зависимость будет. Думается, невыносимо оставаться жить в городе, когда вокзал здесь — лучшее место.
Навстречу электричке на Чулымскую проехала такая же на Барабинск, но с деревянными скамьями. Закололо в боку.
Справа сидят два неприметных парня и о чем-то там толкуют. Как только я достал ноутбук, может, и по случайности, но случился такой монолог парня, что был слева и в кепке:
— Мы вообще в молодости много воровали. Много, но по мелочи. Фигню какую-нибудь утащим и радуемся. А мой пацаненок взял такой и принес домой легкомоторную цепь. Молодец какой, а? Сам как-то сообразил, придумал, спиздил. Сидит дома, играет теперь с ней, радуется — свое все-таки.
Не имею понятия, что такое «легкомоторная цепь» и вообще сомневаюсь в существовании такого словосочетания. Заодно призадумался, надо ли ругать детей в таких случаях или гордиться, что сам как-то сообразил, придумал, спиздил. Это ж уметь надо.
Сколько одиночества в этой электричке. Нас точно в Новосибирск везут? Ощущение, что на убой. Контролерша даже спросила: «Вы до самого конца?» К чему бы это. Подозрительно. И все вокруг такие будто ощутили всю тщетность бытия. И смирились.
Хотя нет, вон город светится вдалеке. Подъезжаем. Жаль, буду здесь всего ночь.
На электричках (почти) до Байкала. День 8
Новосибирск — Болотное — Тайга-1 — Ачинск
Новосибирск — Болотное 07:13 — 09:33
Болотное — Тайга-1 11:03 — 13:06
Тайга-1 — Ачинск 18:58 — 23:56
О, эта утренняя ноша в сердце! О, иллюзорность бедствия. О, непоправимость.
Полдня в электричках я просто проспал — в Новосибирске было не до этого. Зато за ночь успел влить в себя разом пачку локальных слов (мультифора, башлык, вехотка, карачинская) и несколько литров пива. Новосибирск, я вернусь. Обещаю.
Солнце продолжает жечь и мешает спать. За окном все те же бескрайние поля. Ощущение, что я еду на юг, а не в Сибирь. Тайга, ты где? Мне бы лес, а не одноименный город.
К сожалению, целиком весь путь проехать на электричках до Байкала не получится даже при большом желании. Это было ясно еще год назад, когда я составлял расписание. Есть два небольших участка, которые придется перебить поездом. Первый настал сейчас. На этот раз мне достался поезд «Москва — Владивосток». Желание доехать сразу до Иркутска было велико, конечно, но я постарался быть честным с самим собой. В итоге, проехав 4 часа на верхней полке, мне есть, что сказать.
Манифест
Я, Абанин Алексей Александрович, от лица всех тех, кто сейчас едет в электричке, выражаю ноту недовольства и презрения этим зажравшимся, самоуверенным снобам — пассажирам поездов дальнего следования.
Вы, чересчур болтливые и заносчивые, треплетесь от рассвета до заката о воспитании, внутренней политике европейских стран и судьбе России. Но что вы вообще можете понимать, если в душе вашей нет конфликта. Сидите там на своих разложенных матрасах, завернутых в свежепостиранное в тысячный раз белье. Искренне впитать себя и ощутить всю сущность русского человека можно только в тот момент, когда на вторые сутки на электричках ваша задница начинает ощущать всю боль мира. Тогда, только тогда, обсуждение тягостей своей родины будет кристально искренним.
Вы, привыкшие к потаканиям со всех сторон, просто ждете, когда вам на блюдечке и серебряном подстаканничке принесут все, что вы желаете. Даже на остановках в больших городах вы не выходите на улицу. Вам с перрона через тамбур продавцы втюкивают вареную картошку и меховые шали. Но продавцы вас не любят. Не верят вам. Продают брезгливо и лишь бы отделаться. А посмотрите на продавца в электричке. С какой любовью и наслаждением, чуть ли не ласковым шепотом он предлагает вам пластиковую хреноту для чистки овощей или линзу для более четкого рассмотрения сканвордов. А если у вас будут вопросы, он и покажет, и расскажет подробнее, и даже даст свой номер телефона — мало ли чего. «Звоните хоть днем, хоть ночью — я всегда выручу вас». Сколько же интимности в этом процессе!
Вы, беспросветные, кушаете свои вареные яйца, козинаки, бутерброды с колбасой, завариваете дошираки кипятком, проходя через весь вагон и оставляя стойкий запах победы после себя. С каким самодовольством вы это все уплетаете за обе щеки, предаваясь праздному чревоугодию. А есть среди вас еще и совсем обнаглевшие. Сидят в своих вагонах-ресторанах да едят за бешеные деньги разогретые вторые блюда. Мы же здесь, в электричках, смотрим на вас, покачивая головой, и плюем в лицо. И в еду вам плюем. Мы тут едим, что дадут. А дают редко — чаще мороженое и воды. Это и едим, не выпендриваясь.
Вы, черствые и наглые, рассказываете в поезде «Москва — Владивосток» иностранцам на всех выученных в начальной школе английских словах, какая она — русская душа. Как же вы пошло это делаете! Да чего вы вообще можете понять. Тут и понимать не надо, просто ощущать. Посмотрите в глаза каждого посетителя электрички — в этих расширенных зрачках и есть тот базис каждого русского человека: вечное одиночество и беспробудное пьянство. И даже соприкасаясь через задницу с деревянной скамьей и ощущая всю боль мира, пассажиры электричек не будут разбрасываться словами с незнакомыми людьми, а лишь уткнутся лбом в окно да продолжат созерцать. Потому что, ну, а что еще остается, когда истина уже в тебе. Уже плод в чреве, зная о своей судьбе, связанной с электропоездами, познает печаль и скорбь всех народов и сразу же рождается с таким самообладанием, что смотрит на пассажиров поездов дальнего следования свысока, хоть и сам он среди гордых низов.
На электричках до Байкала. День 9
Ачинск — Чернореченская — Красноярск
Ачинск — Чернореченская 07:43 — 08:40
Чернореченская — Красноярск 15:39 — 18:43
Проснулся я в комнате длительного отдыха на вокзале станции «Ачинск-1» (это такая мини-гостиница прям в здании вокзала). Когда ночуешь на вокзале, всегда просыпаешься помятым. Это многовековая традиция. Хоть ты прям на полу спишь в подвале или в комнате отдыха — неважно. Конечно, я физически взбодрился и мне было комфортно в целом, но помятым я все равно остался.
До Чернореченской я естественно спал. Чего мне еще оставалось. А вот там впервые произошла накладка — запланированную электричку до Красноярска отменили, а ближайшая ожидалась только ближе к вечеру. Вокруг сибирская деревня на тысячу человек. Поэтому я просто ходил мимо деревянных домов, дошел до автомобильного шоссе, забрался на холм. Далее по Чернореченской — только фотографии, чего тут писать.
Стоит признаться, что, планируя путешествие, хотелось, чтобы каждая электричка напоминала по атмосфере поэму любимого Венички Ерофеева «Москва — Петушки». Но, к сожалению, в современных реалиях все совсем не так. Проезд стал дороже, пить полицейские вообще не дают, да и трава раньше зеленее была. Но электричка на Красноярск хоть немного воплотила мечты. Она была забита до отказа, и у всех были пенсионные удостоверения. Ну, кроме меня. Хотя моя немытая борода начала уже иссыхать, путаться и походить на старческую. Деды, понимая, что выпить им не дадут, приняли заранее. И у всех пассажиров естественно глаза такие большие, на выкате. Подумал, что тут не фотографии нужны — здесь диалоге ценнее. Как герои выглядели, вы можете додумать сами. Я только успевал записывать.
— Женщина в соседнем вагоне ходит и спрашивает всех: «Вам ведерко грибов не надо? Одно ведерко за 200 рублей отдам. А два — за 300». Вам не надо? Она, конечно, сейчас придет и скажет «Одно ведерко за 200 рублей, а два — за 300», но вдруг купят раньше.
— Да я ж сама только что набрала ведерко грибов. Какие 200 рублей? Ты спроси, может, я ей за 150 продам свое ведерко?
— А вам, молодой человек, не надо? Одно ведерко за 200 рублей, а два — за 300.
— Да куда ему. У него вон какой компьютер большой.
— Михалыч, садись.
— Да я только по ходу могу.
— Ишь ты.
— На старости то ноги, то спина, то глаза. У меня сейчас глаза. Не вижу ничего.
— А у меня пальцы. Вот, смотри. Еле шевелятся. А чего? Ну, вот так. Три столба вкопал… А зачем тебе по ходу, если не видишь ничего?
— Прошу, подвиньтесь.
— Да вот вам место, чем не место.
— Да мне к окну надо бы.
— Да багаж у меня там. Вот же место, чем не место.
— Да туда только куклу можно уместить, а не меня.
— Да вот место-то. А я инвалид. Сижу здесь.
— Да чтоб у тебя язык онемел, инвалид.
— А вот мужик на Крючково там у себя посадил грецкий орех. И вот вырос он, ну, на вид как, ну, как орех. Только кожура зеленая и грязная. Счистил ее вот так, откусил — по вкусу орех, но блин недозрелый же. Недозрелый, ну.
— Галина там с Андреем живут. В Крючково. Давно не видел.
Тем временем за окном разыгрывается самая красивая сцена за все девять или сколько там уже дней. Пока мы стоим на станции, на улице мужик в спортивном костюме выходит из своей синей «шестерки». Не закрывая дверь, об ее уголок тихонько начинает бить чуть сваренное яйцо, которое элегантно достал из кармана. Немножко счищает сверху и выпивает его целиком, сильно запрокинув голову. А потом достает сигарету и закуривает от удовольствия. И все это с невероятным изяществом! Мы едем дальше.
— А на улице-то плюс двадцать. А я загорелый весь. Хоть двадцать всего. А смотри, какие руки чернющие.
— Грибов-то не стало.
— Что?
— Грибов-то не стало.
— Чего?
— Не стало грибов-то.
— А. Да. Не стало. Хотя у нас на двенадцатом есть еще. Только хрен найдешь.
— А темно когда сейчас?
— Да в 8 вроде.
— Ну да. В 8 темно, но видно еще. А в 8:15 уже не видно ничего. А темно так же. Инвалид я.
Апогей наступил прям у Красноярска. В вагон заходит мужик с кепкой Nike и усами такого же цвета. И начинает петь под гитару: «Главное ребята, сердцем не стареть». Поздно, я уже ассимилировался.
В Красноярске у меня был всего вечер, но программа максимум была сделана. Успел обжечь язык, уснуть на полчаса перед компьютером, купить штаны. Последнее было важным заданием на этот город. А то как-то неуважительно было бы начинать знакомство с Байкалом в штанах с порванным «очком». А вообще погулял без тяжелого рюкзака по центральным улицам, поел непривокзальной еды и в целом отдохнул. Перед Байкалом из больших городов будет только Иркутск. Так что почти финишная прямая.
На электричках до Байкала. Уже почти
Красноярск — Иланская — Тайшет — Нижнеудинск — Тулун — Зима — Иркутск
День 10
Красноярск — Иланская 09:27 — 14:20
Иланская — Тайшет 17:23 — 20:31 (+1 час)
День 11
Тайшет — Нижнеудинск 07:10 — 10:30
Нижнеудинск — Тулун 18:10 — 20:31
День 12
Тулун — Зима 07:48 — 10:23
Зима — Иркутск 11:15 — 16:03
В Красноярске уже стойкое ощущение, что я на финишной прямой. Следующий большой город — Иркутск. А там и до Байкала рукой подать. Хоть и расстояние небольшие, но до Иркутска ехать три дня. Поеду с закрытыми глазами, может, и дни быстрее пройдут.
На станции Злобино в вагон вошли лица исключительно бандитской наружности. Один из них сел напротив. Через полчаса эта бандитская рожа внезапно для неё же начинает медленно расплываться в улыбке при виде за окном комбайнеров, собирающих пшеницу. Оттенок кожи, кажется, меняется с подпито-синего на нежно-румяный, за улыбкой показываются золотые зубы, которые блестят на солнечных лучах, а бритая голова начинает ходить ходуном вместе с ушами от радости и появляющихся мыслей.
— «Солянка» готовится на выход, — объявил машинист.
Представил, что в Солянке есть спортивная команда, например, футбольная. Сборная солянка. Это из рубрики «Шутки за 300».
Я мог бы остаться в Иланском. Не в каждом городе с населением в 15 тысяч человек столько самобытности и жизни. Мог бы и остаться тут жить. Наверное, он просто больше всех напоминает родной Ковров. Те же кривые улицы, та же старая часть города с поймой. Только вместо Клязьмы озеро Пульсометр. Но больше всего здесь жизни скрыто на стенах разваливающихся пятиэтажек. Вот надпись золотой краской «Мемы с фочана», а вот объявление «А ты купил билеты в цирк?» с изображением Дяди Сэма. Кульминация — у вокзала «Россию — для грустных». И приписка отдельно «Спасибо».
До Иркутска придётся ночевать в Тайшете и Тулуне. Если ещё вспомнить любимую станцию Шаля, то может сложиться ощущение, будто я по Франции на электричках рассекаю.
Промежуток между Иланской и Тайшетом снова пришлось перебивать поездом. Почему-то Красноярский край и Иркутская область не хотят сообщаться между собой электричками. Благо всего два часа.
Как только вошёл в поезд, сразу стало ясно, что тут читали мой манифест от лица пассажиров электричек. Люди стеснительно отводили глаза, никто ничего не ел, даже столы пустовали. Все тихо сидели, уставившись в пейзажи за окном. То-то же. Но я все равно сойду на Тайшете и не поеду с вами до Иркутска.
Нижнеудинск:
— соревнование «лучший турникмен Нижнеудинского района» в школе номер девять с творческим подарком от группы «Руд Бэд Бойз»
— кафе Китайской кухни «Венеция»
— старые женщины-аниматоры в самостоятельно сшитых костюмах Человека-паука и одной из Черепашек-ниндзя
— матерящиеся, как сапожники, и накрашенные, как сапожницы (?), маленькие девочки
— местные называют Нижнеудинск ласково Нежноудинск
В Иркутске я уже просто наслаждался уютом деревянных домов в центре, старыми трамваями и сибирским гостеприимством семьи Тима Рожанского. Писать уже нету сил, да и все мысли только о Байкале. Завтра конец.
На электричках до Байкала. Финал
Иркутск — Земляничный — Култук — Порт Байкал
Иркутск — Земляничный 09:32 — 12:23
Земляничный — Култук (пешком)
Култук — Порт Байкал 14:47 — 19:37
Стою на первой платформе в Иркутске в ожидании электрички, из окна которой я увижу Байкал. Не сразу заметил, что сгрыз губы. Перешел на усы — их проще грызть, тем более отросли за поездку. Неужели конец? Не могу просто по центру головы своей эту мысль поставить, чтобы успокоиться.
Вместо Ангары сегодня — молоко. Густейший туман. В поезде ощущение, что я действительно доехал до конца. До самого конца — вот он край, я его вижу. Кажется, меня разорвет еще до Байкала. Поэтому немногословен.
Когда подъехали к Байкалу, туман рассосался сам собой. В тот момент, когда озеро только-только появилось в поле зрения, я просто вскочил моментально и выбежал в тамбур, где (наверное, не очень сильно — не помню) просто заорал.
Обычно все доезжают до станции Слюдянка и там пересаживаются на Кругобайкальскую железную дорогу. Я решил выйти заранее — на станции Земляничный, чтобы спуститься по серпантинам, пройти через поселок Култук и уже там сесть на поезд, проходящий 89 километров почти за пять часов.
Пять часов чистейшего созерцания.
Когда я проснулся, за окном уже ставший привычным пейзаж исчез. Снова вернулся утренний туман и край земли. В вагоне громко играла какая-то китайская музыка. Выйдя на конечной, надо было дойти порта, чтобы уже на пароме переплыть Ангару, добраться до Листвянки и там заночевать.
Стойкое ощущение, что самого путешествия и не было, не покидало. Туман создавал иллюзорность всего происходящего. Мы отплыли уже в полной темноте. Паром настойчиво включил сирену, чтобы нас было видно в тумане, все пассажиры резко замолчали, школьницы запели, будто готовились к этому моменту с самого рождения:
«Ай брусничный цвет, алый да рассвет,
Али есть то место али его нет»
Али нет этого места. Было ли путешествие? Сойдя с парома, я спрятал под большой камень блокнот и билеты со всех электричек, которые я хранил в заднем кармане. Теперь я точно не буду знать наверняка, проехал ли я больше пяти тысяч километров на электричках или нет.
Пора домой. Занавес.
Автор фото: Алексей Абанин